Новости и события

Малов Владимир Юрьевич: Одна из наших гостей, хотя и можно назвать ее хозяйкой, потому что Надежда Николаевна Михеева одна из первых учениц А.Г. Гранберга. Она воспринимала его идеи и продвигала их на Дальнем Востоке - в Хабаровске, а последние десять лет работала с Александром Григорьевичем в СОПСе. Один из вопросов, который я хочу адресовать Надежде Николаевне касается самой модели ОМММ, межотраслевой модели, в которой Надежда Николаевна сделала очень серьезный сдвиг - анализ недополняющего ввоза или дополняющего ввоза. Это математическая тонкость, про которую можно сейчас не говорить подробно. Главное, что в условиях открытости экономики этот элемент моделирования крайне востребован сегодня. Речь идет, может, не совсем об этом, а о самой модели ОМММ. Скажите, пожалуйста, почему в Москве за двадцать лет работы А.Г. Гранберга в СОПСе так и не получилась своя школа моделирования региональной экономики и продвижения этой ОМММ, а все-таки он опирался на Новосибирскую школу?

Михеева Надежда Николаевна: Причины, я думаю, две и обе очень важные. Первая, СОПС – это очень специфическая организация. Не смотря на то, что у нее в уставе было записано двойное подчинение – это Академия наук и Минэкономразвития, Академия наук осуществляла научно-методическое руководство, Министерство экономического развития (в разные годы это Министерство экономического развития и торговли, в последнее время – Министерство экономического развития), - финансировало работы. Как сейчас финансируются работы? Это государственный заказ: институт получал государственный заказ на конкретные работы, и он под эти работы выполнял какие-то исследования. Процесс научных исследований прикладных для Минэкономразвития существенно отличается от академических исследований. Примитивно говоря, академическое исследование – поставили задачу, ее решили, что получилось – то и хорошо. Получилось хорошо – замечательно, получилось плохо – тоже результат, важно понять, почему это произошло и как. Для министерства нужны практические рекомендации. Вы сделали работу, вы напишите практические рекомендации, что министерству с этим делать. Это вещь очень важная, но там нет времени практически для академических размышлений. Причем темы годичные все, тема на один год, на следующий год тема будет другая. Продолжить ее можно, однако формально тема годовая и финансирование годовое. Александр Григорьевич пытался эту систему поменять. Пытался как-то сделать трехлетнее финансирование, темы с большей продолжительностью провести, но это все не укладывалось в рамки бюрократической системы финансирования Минэкономразвития. Поэтому там с академическими работами было очень трудно, по самой постановке. Там невозможно было создать коллектив, который будет заниматься: делать модель неспешно, а не сдавать ее в срок. Отдельные неудобства связаны с электронной регистрацией документов: вы сдайте все, что хотите, но сдайте так, чтобы вписаться в электронный документооборот. В этих условиях вы не за качество будете отвечать, а за то, что к нужному часу сдали. Итак, это первая причина - не было условий. А вторая причина – это то, что, в отличие от Новосибирска, в отличие от Института, у СОПСа не было своей молодежной базы, студенческой базы. В Москве много ВУЗов, и сотрудники СОПСа где только не работали. Сам Александр Григорьевич заведовал кафедрой региональной экономики в Высшей школе экономики. Но за то время, пока я работала в СОПСе, у нас из Высшей школы экономики защитился один всего аспирант. То есть аспирантов из Высшей школы экономики в СОПСе не было, то есть там не было такого постоянного притока молодежи. Причем приток молодежи здесь как происходит: на третьем курсе начали писать курсовую, и уже проявляется тема, четвертый-пятый курс - хорошо, плохо, но студенты толкутся тут в институте, они около этих тем, они подготовлены к этому. А там приходят студенты откуда угодно, у них нет ни подготовки, ни особого желания. А потом, в Москве возможностей для молодежи несравненно больше, чем здесь.

Малов Владимир Юрьевич: В других сферах, не в науке?

Михеева Надежда Николаевна: Да, да. Их ждут в банках, их ждут везде, где угодно, и Институт – это совсем не то. Мы ведь много лет работали на этой совместной базе. С подачи Александра Григорьевича четыре человека у нас работали на полставки в Институте и делали расчеты. Пока эта группа была, расчеты представлялись в министерство, в министерстве тогда относились к ним очень хорошо, потому что заместителем министра, который курировал прогнозную работу, был Андрей Николаевич Клепач, который понимает эти вещи. Мы то, что считали в Новосибирске, но с какими-то адаптациями, изменениями, отклонениями в стиле этих бюрократических бумаг, мы эту работу делали. Сейчас это все ушло. Сейчас регионы в Минэкономразвития никто не считает. Что значит никто не считает? Региональные прогнозы трехлетние, они делаются в регионах на основе методики, которую разработал в свое время ЗАО «Прогноз», знаменитая форма 2П. Они их сдают в министерство. Министерству хватает только рук на то, чтобы ВРП как-то сбить, потому что традиционна ситуация, когда сумма по регионам совсем не выходит на российские показатели. Как-то пригладили ВРП, промышленность, инвестиции, а все остальное как есть, так и есть. Вот и весь региональный прогноз.

Малов Владимир Юрьевич: Надежда Николаевна, еще один большой вопрос, потому что ОМММ была создана, в том числе, для оценки крупных народно-хозяйственных проектов, мегапроектов. И сейчас много говорят о том, что по NPV можно считать проекты, но это коммерческое, а вот народному хозяйству нужна народно-хозяйственная модель. Межрегиональная вроде как самая подходящая. А реально что сейчас делается в Министерстве экономики, как сейчас оцениваются крупные проекты такого масштаба?

Михеева Надежда Николаевна: Прямо сейчас не знаю, я в министерстве не работаю. Я работаю в министерском институте, но это шутка такая. В самом деле, проекты оцениваются, это обязательное требование. Но случай, когда они оцениваются на основе такого народно-хозяйственного модельного аппарата, они исключительные. Во-первых, потому что это не очень просто сделать. Даже самый крупный проект, его влияние в большей степени сказывается на развитии конкретных регионов, в меньшей - на уровне федеральных округов, на уровне страны это поймать достаточно трудно. Кроме макроэкономических эффектов, что там можно ловить, прирост на уровне ВРП, допустим, ВВП, прирост промышленного производства через всякие смежные вещи. Есть ведь масса других вещей, которые проект определяет. Они, макроэкономическими моделями (а ОМММ – это, по большому счету, макроэкономическая модель, разложенная на регионы) ловятся достаточно сложно. А вот все эффекты, агломерационные, они вообще не ловятся, и модели, соответственно, не ловят. Это методически не очень просто. Второе - это очень трудоемкая, очень квалифицированная работа – оценивать проект на основе модельной информации. То есть человек «с улицы», который работает в консалтинговой фирме, сегодня он делает один проект, завтра другой, а у него за спиной еще тридцать три, ему нужно за сутки что-то сделать, он такую работу делать не может, не будет. Это могут делать только специально обученные люди, которые этим занимаются много лет, которые понимают это, которые умеют работать с моделью. То есть это совершенно уникальные оценки. Не может быть, наверное, такой общей схемы: вот она, замечательная модель, туда проект загрузили и все вышло. Ничего подобного. Не бывает проектов с абсолютно идеальными данными для расчетов по модели. Много чего там досчитывается, пересчитывается, оценивается. Это все очень квалифицированная работа и кто попало ее не сделает.

Малов Владимир Юрьевич: Как Вы считаете, что, может быть, изменится или что бы надо изменить в высших эшелонах экономического управления, чтобы такие модельные конструкции были воспринимаемы? Пускай не внутри их решается большая задача, но они понимают, что есть альтернатива: не только консалтинговая компания, а вот Академия наук, которая дает свою оценку. Пускай к этим рекомендациям будет восприятие не такое как сейчас, исключительно либеральное что ли, а вот народно-хозяйственное понимание.

Михеева Надежда Николаевна: Здесь может быть камень в сторону Академии наук. Если бы Академия наук могла быстро, в оперативном режиме, как это требуют чиновники, делать такие оценки на понятном для чиновников языке. То есть если бы результаты этих расчетов были расписаны так, как делают консалтинговые фирмы. У них ведь у всех замечательные презентации: что они взяли, где они взяли, как они считали - они сделали красивую презентацию, по которой видно, что здесь, здесь и здесь и все будет очень хорошо. Академические институты в силу сложности работы, в силу, может быть, более серьезного отношения к тому, что считают, проигрывают. Обычно ученые, перед тем, как посчитать, думают, а потом то, что насчитали, обдумывают - это все требует времени. Таким образом, одна из проблем это то, что академические институты, в отличие от консалтинга, они не умеют вот продавать свой продукт, как продают те. Если бы были такие разработки, если бы какой-то серьезный институт принес в Роснефть, Газпром, такое обоснование, которое дошло бы до руководства, его бы взяли. Но это работа, которая делается не факт, что за деньги, а просто так делать ее не все готовы… А если за деньги, то это на конкурсах, а на конкурсах обычно у консалтеров гораздо больше преимуществ, чем у академических работников.

Малов Владимир Юрьевич: Спасибо большое за Ваш доклад и за Ваше интервью!

Михеева Надежда Николаевна: Спасибо!