Новости и события

«Медный завод в Норильске как некий фокус, в котором сошлись проблемы нашей страны»: мнение В.А. Крюкова

17 июня 2024

На интернет-портале «Сибирский Новостной» 17 июня была опубликована статья директора института академика В.А. Крюкова «Медный завод в Норильске как некий фокус, в котором сошлись проблемы нашей страны»

«Медный завод в Норильске как некий фокус,
в котором сошлись проблемы нашей страны»

Мнение сибиряка, академика Российской Академии Наук, потомка геологов Красноярья, посвятившего годы изучению проблем развития минерально-сырьевого сектора Сибири Валерия Крюкова.

Тема целесообразности закрытия отечественных производств и строительства вместо них аналогичных предприятий за рубежом, возникшая после заявления Владимира Потанина о переносе мощностей Медного завода из Красноярского края в Китай, породила мощную волну дискуссии на самом высоком уровне о соответствии такого решения (и ему подобных) стратегическим интересам экономики нашей страны. О том, что речь может идти не просто о судьбе отдельного предприятия, а в целом, о подходе к государственной промышленной политике «Сибирский новостной» поговорил с членом Президиума Сибирского отделения Российской Академии наук, доктором экономических наук, профессором, директором Института экономики и организации промышленного производства СО РАН (ИЭОПП, г. Новосибирск) , профессором Высшей Школы Экономики (г. Москва) Валерием Крюковым.

Валерий Анатольевич, заявляя о закрытии Медного завода, руководство «Норникеля» озвучило весомые плюсы такого решения. Для Вас они перевешивают минусы?

Вопрос поставлен очень правильно, экономика – это всегда сопоставление плюсов и минусов. Важнейшая особенность реальной, вдумчивой экономики, ориентированной на будущее – она оперирует понятием «время». Есть долгосрочные интересы нашей экономики: это благосостояние граждан, комфортная среда жизни и деятельности человека, об этом много и постоянно говорится. А есть и текущие проблемы: социалка, непостроенные садики, какие-то расходы текущие и аварийные из-за паводков, и так далее. С глобальной точки зрения, если смотреть на перенос Медного завода – он может принести краткосрочные выгоды компании «Норильский Никель» и, отчасти, государству, конечно, в случае если будут учтены тарифные, налоговые, таможенные, ценовые и так далее условия. Но только в краткосрочной перспективе. В долгосрочной перспективе – такой перенос абсолютно бесперспективное, безнадёжное, и крайне недальновидное решение.

Но производство на Медном заводе, объективно устаревшее, и руководство компании, наверное, хочет «убить двух зайцев» – закрыть экологический вопрос и облегчить санкционное давление. Это не достаточные аргументы?

Давайте посмотрим с точки зрения того, что у компании есть устаревший завод, который требует огромных инвестиций, и есть производство концентрата – востребованный рынком продукт. Очень хорошо, что компания решила – наконец-то! – что-то предпринять. Хотя это надо было сделать ещё 25 лет назад, когда они осознали свою роль владельцев бриллианта в короне Российской Империи – а «Норильский никель» и Талнах – это именно бриллианты, с точки зрения уникальности руды, доходности, и тех возможностей, которые обладание ими открывает для развития и российской экономики и экономики нашей родной Сибири. Но этот бриллиант так и не заблестел. Сейчас этот поблёкший бриллиант надо «очищать» и возвращать ему былое сияние.

Повторюсь, с краткосрочной финансовой точки зрения – да, можно получить приток инвестиций, можно уменьшить выбросы диоксида серы в районе Норильска, начав сокращать выплавку, так как именно там на Медном заводе «Серный проект» и буксует. Но с точки зрения долгосрочной, подчеркну – это бесперспективное, проигрышное, неэффективное, социально-опасное и даже экономически опасное решение.

В чём вы видите эти риски?

Чтобы адекватно и взвешенно оценить последствия подобного решения, надо выйти за рамки Медного завода. Я много лет профессионально занимаюсь ресурсной экономикой, вопросами эффективной трансформации минерально-сырьевых богатств в активы, имеющие долгоиграющий характер. К сожалению, наше российское государство несколько десятилетий стояло в стороне от этих процессов. Вот я читаю интервью председателя нашего Центробанка, и у меня опять возникает масса вопросов: мол, надо создавать рынок капитала, надо интегрироваться в мировую экономику, надо обеспечивать открытость и повышать технологичность финансового сектора. Это всё так, но дьявол кроется в нюансах и в особенностях экономики конкретной страны. Современные успешные прецеденты решения подобных проблем показывают (я был во многих странах мира и знаком со многими специалистами в этой области), что подобные результаты невозможны не столько без влияния и действия рыночных сил, сколько участия в их решении и государства и общества. При этом роль последних – не столько вмешательство в деятельность бизнеса, сколько определение принципиальных подходов к созданию и реализации того социально-экономического потенциала, который возможен вследствие освоения и использования уникальные источников природных ресурсов. У государства, прежде всего, есть научно-технологические приоритеты, не может не быть пространственное видение связанности и целостности экономики нашей страны, понимание того, какую структуру и какой экономики мы бы хотели видеть с точки зрения устойчивости и стабильности ее современном турбулентном мире (не говоря уже о санкционных явлениях).

По ориентированному на открытость, на рынок капиталов пути мы уже сходили, и что получили в итоге? Я вам заявляю, как специалист – мы оказались в самом низу мировых продуктовых технологических цепочек. При таких краткосрочных подходах рынок востребует только медный концентрат высокой степени готовности для выплавки и рафинирования более чистых продуктов. И мы столкнулись с этим в целом ряде случаев: и по редкоземельным металлам, и по полиметаллам, и во многих других отраслях, таких, как малотоннажная и наукоемкая химия, куда входит фармацевтика, материалы и другие, и прочие.

При поставленной руководством страны задаче максимального экономического суверенитета...

Абсолютно верно! Что нужно в современной экономике – не только (и не столько) рынок решает, сколько решает государство – собственник недр! Право пользования недрами предоставляется компании-недропользователю на определенный срок и при соблюдении определенных условий – прежде всего, социально-экономического характера. На основе принципиальных подходов уже решает вопрос от том, как и с какой глубиной переработки реализуется конкретный проект. Это не диктуется сверху (как трактуют те, кто обличает государственное планирование), а определяется, обсуждается, согласуется, мониторится в рамках постоянного диалога с бизнесом. Я говорю об этом с уверенностью, поскольку уже на протяжении ряда лет являюсь членом Норвежской Научной Академии Полярных Исследований (The Norwegian Scientific Academy for Polar Research, www.polar-academy.com), хорошо знаю норвежский опыт. Это капиталистическая страна, союзник Соединённых Штатов и «защитник» северного фланга НАТО. Что они сделали, когда получили «большую» нефть в 1969 году? Они очень быстро поняли, что им от этой нефти при традиционном подходе к взаимодействию с транснациональными компаниями (тогда это была американская компания Philips66) мало что достанется! [В мае 1963 года Норвегия заявила, что любая нефть, найденная у ее побережья, будет принадлежать Норвегии – прим. ред.]

Американская компания «Филипс-66» будет поставлять нефть напрямую на мировой рынок, а Норвегии достанутся только одни налоги, которые ты тут же истратишь или на текущие социальные нужды, или ещё на что-то. Поэтому норвежцами был введен ряд требований – и это в рыночной-то экономике! Первое: каждая тонна нефти переваливается через норвежский берег. По аналогии с медной рудой – каждая тонна российской руды обогащается и выплавляется на российской территории. Второе: при освоении месторождений необходимо принимать во внимание развитие отечественных технологий и научных исследований, а также готовить собственные кадры. При этом был реализован поступательный подход к решению данных проблем – пошагового развития отечественной обеспечивающей промышленности, науки и образования.

Сейчас в Норвегии степень локализации – представить трудно – в нефтегазовом секторе превышает 85 процентов. Я месяц-полтора назад был в Норильске – докладываю: стоят немецкие краны «Либхерр», китайские и другие зарубежные погрузчики, российской техники там не стояло и не лежало! А почему? Потому что нашим компаниям дешевле, удобнее и так далее «купить всё за границей», чем развивать и строить у себя. Еще и потому, что «сияние бриллианта» никак было связано с решением аналогичных проблем в России в целом и в Сибири, в частности – например, красноярский завод про производству кранового оборудования «Сибтяжмаш», равно как и экскаваторный завод вполне мог ли получить импульс развития при реализации и норильских проектов. Но, увы...

Зависимость от зарубежных поставщиков оборудования, по словам Владимира Потанина, как раз и сыграла злую шутку и с «Серным проектом» на Медном заводе, решив его судьбу. Какие вы видите альтернативы в сложившейся ситуации?

Начнем с того, что медь – это не просто доходный металл, востребованный рынком, это начало целой «пищевой» цепочки в экономике, которая генерирует целую цепочку технологически взаимосвязанных переделов и производств, как на выходе, так и на входе. На входе – это всё, что связано с изучением, обогащением, разработкой, появлением новых сплавов, на выходе – это электротехническая продукция. Я вам могу с высокой степенью уверенности сказать, что будет результатом поставки медного концентрата в Китай – мы начнём ещё больше ввозить гораздо более прибыльную электротехническую китайскую продукцию. И при этом у нас уже не будет шансов на развитие своего машиностроения, и в дальнейшем не будет возможности создавать высокотехнологичные рабочие места. И наши молодые люди, сибиряки в том числе – не будут видеть для себя и своих детей перспектив и будущего своего развития. Что нужно молодёжи? Ей нужна интересная, увлекательная, что называется «челендж»-деятельность, работа-вызов! А такую деятельность может обеспечить только высокотехнологичная работа.

Поэтому в случае переноса производства стратегически правильнее это делать в другую точку России – на Дальний Восток, к примеру, если уж компания хочет освоить новую логистику СевМорПути, или на Урал. Да, это непростой и пошаговый процесс. Но в том же Китае давно отлажена система реализации крупных проектов – это и высокий уровень государственного патронажа, высокий уровень приоритета новых высокотехнологичных производств, и высокий уровень исполнительской дисциплины, прежде всего чиновников на всех уровнях. У нас же за последние 30-40 лет не реализовано ни одного крупномасштабного нового комплексного проекта. Вот сегодня объявили, и это тоже такое непростое решение: высокоскоростную магистраль мы будем строить из Петербурга в Москву. А что, высокоскоростная магистраль из Екатеринбурга до Владивостока не нужна? Или хотя бы начало современного и высокоскоростного Транссиба?

На мой взгляд, Медный завод - это как лакмусовая бумажка для нашего государства и власти – готовы ли мы для конструктивного (не только фискально-ориентированного) взаимодействия с владельцами таких активов, для того чтобы совместно решать задачи социально-экономического развития нашей страны? Это не значит, что владельцы бизнеса будут бедные, нищие и несчастные. В той же Норвегии и во всём мире при согласовании планов с государством инвестор получает, свою нормализованную прибыль плюс 5% плату за риск. Но там не получают EBITDA под 50 %, как получал «Норникель» в недавние звёздные годы. Ведь этот результат – не заслуга топ-менеджмента, это просто ценовой фактор, связанный с текущей уникальной – природным качеством того природного материала, который извлекается из недр севера Красноярского края.

Как в похожих ситуациях ведут себя другие предприятия и регионы?

Посмотрите, что делает сейчас Татарстан: республика развивает нефтехимию, машиностроение, построили у себя НПЗ – у них не было своей нефтепереработки, они поставляли свою нефть на Кременчугский НПЗ на Украину, который у них беспардонно отняли в 2007 году.

Я также являюсь членом Совета Директоров ПАО «Татнефть». Не со стороны, а в реальном времени вижу и участвую в том, как в Татарстане формируют современную систему взаимодействий нефтегазового сектора с экономикой республики и создают высокотехнологичную промышленность. Татарстан, конечно, компактная территория, но тем не менее каждый совет директоров крупнейших компаний проводит сам глава республики, Рустам Минниханов лично вникает во все вопросы. Сейчас они стекловолоконный бизнес развивают, шинный бизнес [И даже ледоколы для сибирских рек готовы строить – как писал уже «Сибирский.Новостной» в статье о новых моделях этих судов – прим. ред.].

А что Норильский Никель сделал за эти тридцать лет? Они же за долги отдали Красцветмет, который только-только начал выкарабкиваться, только-только начал выпускать катализаторы для химической промышленности. И на тебе – сейчас все платиноиды уйдут в Бахрейн или, куда там, в Китай? Это что за развитие? [«Красцветмет» – крупнейшее в мире предприятие, осуществляющее аффинаж всех 6 металлов платиновой группы, бывшее аффинажное подразделение ГМК «Норильский никель», передан в 1990-е годы администрации Красноярского края в рамках реструктуризации долгов ГМК – прим. ред.]

Одним из аргументов «за» перенос производства за рубеж как раз называется возможность получения технологий для их последующего внедрения внутри России. Такой опыт в принципе есть, насколько состоятелен такой аргумент?

У меня опыт с Китаем есть определённый, я в прошлом году имел возможность посетить ряд крупнейших компаний страны – в частности, штаб-квартиру проекта «Один пояс – один путь», Китайскую компанию по строительству железных дорог CRCC – Chins Railroad Construction Company. Китай в целом ориентирован на решение своих экономических и социальных проблем, на развитие себя и для себя. Да, наверное, будет воспроизведена какая-то китайская технология, не будем гадать, насколько прорывная и современная. У нас уже был прецедент в г. Новосибирске – нанотехнологии, господин А. Чубайс, компания «Лиотех». Вложили более 10 млрд рублей в развитие производства электро-аккумуляторов для Китая (на базе завода Химконцентрат). Деньги потратили, а китайские партнёры сказали им: «Извините, нам это не надо». И кто виноват? Нас снова подвело отсутствие общероссийского проекта полного цикла. Ориентация была на то, что именно такого типа батареи будут востребованы китайскими электробусами или другим общественным транспортом. А мы сейчас в Москве несколько сотен электробусов и что-то в других городах. Но их на порядок, а то и два больше должно быть! Это другой уровень жизни и качества среды, и совсем другие режимы работы электросистем, и для них нужны другие батареи. Надо ориентироваться опять же на создание своих децентрализованных и распределённых систем электроснабжения, которые востребуют эти батареи. Это комплексная инфраструктурная задача, и совсем другие количества потребления меди и никеля. А с точки зрения производства батарей для китайских автомашин получение их технологии, наверное, в краткосрочном плане – выигрышное решение, но в долгосрочном плане оно «никакое». Китайцы поменяют марку машин, поменяют стандарт – и ваши батареи им уже не нужны.

Даже если взять нефтепереработку – у нас и там цепочка незамкнута. В чём суть: мы производим катализаторы, мы добываем нефть, но основные технологические установки для переработки нефти на заводах на 80% импортные. И наши катализаторы, сетки из норильской платины, сплетённые на том же «Красцветмете», идут куда-то за границу, а мы потом покупаем их с повышенной ценой уже в составе технологических установок. То есть не мы определяем собственные технологические приоритеты, а постоянно пытаемся подстроиться, встроиться в чужие технологические цепочки («догоняющее развитие» во всей его «красе»). Мы не стесняемся, мы в силу многих причин не имеем своих. В советские годы просто до этого руки не доходили.

А началом «конца» является, пожалуй, середина 60-х годов, когда мы начали поставлять нефть в Европу и на нефтяные деньги покупать всякое химическое оборудование. Был, например, почти забытый проект «Северная Звезда» (North Star) – на Западе во второй половине 60-ых г.г. разразился энергетический кризис, а мы как раз открыли огромные запасы газа в Западной Сибири. США предложили СССР провести газопровод из Уренгоя в Мурманск, а там построить завод сжижения газа (это 1969 год!!!). Американцы люди коммерческие, и настаивали на возвратных платежах почти сразу. В это время «подсуетились» Германия с Италией – «...Вам ничего платить не надо, мы вам поставим трубы высокого давления и агрегаты, а вы за них рассчитаетесь газом!», так и возник контракт «Газ – Трубы», вот мы и рассчитывались газом до середины 1990-х годов, завалив за этот период и своё энергомашиностроение, и производство труб большого диаметра.

Сейчас мы (спустя 40-50 лет!!!), конечно, научились производить эти трубы высокого давления. Научились и компрессоры создавать и выпускать. Но не всю линейку оборудования. И такая же история почти в любой другой отрасли промышленности. И сейчас этот Медный завод в Норильске как некий фокус, в котором сошлись проблемы нашей страны: так доколе мы будем такими? Доколе мы будем догонять?

Россия потребляет не больше 40% норильской меди, так может и разницы нет, выплавлять её в Норильске или в Китае?

А это ещё более сложный вопрос, надо всё смотреть и просчитывать: по переделам, по типам продукции. На примере нефтегаза – там, например, нам требуются силовые кабели в огромных количествах, прежде всего для техники, занимающейся гидроразрывом пластов. И когда ты всё производишь здесь, ты имеешь другую позицию и с точки зрения цены, и с точки зрения развития последующих переделов.

Приведу пример: в КНР есть редкоземельные металлы, РЗМ – Китай держит на рынке не меньше 80% [некоторые экономисты называют долю до 90% – прим. ред.]. А у нас на границе Якутии и севера Красноярского края есть уникальное, крупнейшее в мире(!) Томторское месторождение РЗМ – и оно никому не нужно! Все говорят, что спроса нет! А что делают китайцы с редкоземельными металлами и их солями, которые в самом Китае еще недавно нигде не использовали, т.к. не было таких отраслей промышленности совсем? Сначала западные компании подсели на их дешевую продукцию, а затем Китай делает следующий шаг – запрещает их экспортировать. Они заставили компании-потребители перенести свои следующие переделы, обогатительные производства в Поднебесную. Американцы закрыли свой Маунт-Пасс крупнейший [Маунтин-Пасс – крупнейшее месторождение редкоземельных металлов открытой добычи в Калифорнии, прим. ред.], и так далее. Рухнула вся промышленность в мире, всё переехало в Китай, осталось что-то в Боливии только развиваться на начальных стадиях. Потом китайцы закрыли и следующий передел – «А мы и это не разрешим экспортировать!», переносите к нам сюда производства уже из этих металлов – вот вам и преференциальный режим, и теперь у них проект полного цикла!

Но у них экономика государственная, разве к России такой пример применим?

Надо просто помнить, государство и общество – это истинный собственник недр! И все эти вопросы требуют очень компетентных и очень широко и системно мыслящих людей, системно занимающихся процессом управления этими ресурсами. У нас этого слоя людей нет. Но это значит, что его надо готовить прямо сейчас.

Последнее время много говорилось хороших слов о главенстве «экономики предложения». Это означает, что вы увеличивает производство, даже если у вас пока нет на него спроса. Вы видите своё повышенное предложение в гармонии с развитием будущего спроса, вы видите всю технологическую и товарную цепочку – то есть вы сами формируете спрос! Да, сейчас не надо, а через десять лет вырастет количество той же меди, потребляемой в стране, до 30 процентов – а больше может и не надо. А остальное пойдёт не на экспорт в виде рафинированной меди или тем более концентрата, а на более прибыльные переделы для того же экспорта. Здесь надо сидеть и разбираться, проектировать. И логика этих процессов индифферентна – говорим ли мы про нефть, газ, медь и платину или древесину.

Как показала практика последних 30 лет – любая открытость рынка допустима, только если у нас есть внутри страны источник устойчивости, сегмент устойчивой экономики, своё машиностроение, своя наука, свои ноу-хау. Но это не означает, что у нас должно быть абсолютно всё абсолютно на все случаи, для всего и вся, но какая-то основа, ядро устойчивости нужны.

Записал Сергей Митрухин.